Для чего, для кого мы записываем сны?

Если мы стремимся сделать их занимательным чтивом для друзей, они становятся всё более сюжетны, внятны, отчетливы. Иногда почти литературны.

Видя в форумах или в гестбуке сновидений, что сны превращаются в развлекательные байки, испытываешь досаду.
Часто в пересказе мы видим сны юмористические, хотя сомнительно, что юмор не привнесен в описываемые сны извне.

У Анны Альчук сны становятся литературой и это, наверно, хорошо. Это - искусство. Но когда "Гоша", как бы делясь сновидческим опытом, рассказывает о себе как о занимательном персонаже, это не литература, а ловушка литературности. Разница - в цели. Для Анны цель ясна - развлечь. Цели "Гоши" двоятся, хочется и опыт передать, и из роли не выпасть, - в итоге ни то, ни сё. Не случайно в лучшем из текстов (сон про торнадо) он отказывается от стиля отстранённого рассказывания баек про себя в третьем лице.

Да я и сам часто попадался в ловушку "развлекателя". Вот есть в гестбуке сновидений сон, где я в огромных количествах пил квас. Мне показалось это забавным и я подал описание соответственно. Сейчас читаю - текст мертвый, никакой сновидческой силы, а ведь был очень сильный сон! Я его убил, растратил.

Исключительно редко встречаются по-настоящему адекватные описания, в которых если во сне смеялся, то наяву этот смех скорее всего непонятен.

Здесь возникает два вопроса.
1. Зная о социальной обусловленности структуры сна, как мы можем её ипользовать?
2. Как надо записывать (и рассказывать) сны, чтобы не "убить" их?

О первом пока скажу лишь, что просто учитывая это влияние мы уже его используем. Если мы хотим видеть эмиссаров, лазутчиков и неоргаников - надо общаться с теми, кто любит эти темы. Если мы хотим "выходов в астрал" - аналогично. Многие любят "астральные войны" - тут тоже можно найти собеседников. и будут вам войны, ожоги от приснившихся огненных шаров и травмы от колдовских мечей. Женщины часто видят сны "по сонникам", вся Америка видит сны "по Фрейду", - всё это разновидности символической интоксикации сновидческого сознания. Сны, вобщем-то, остаются нормальными снами, они выполняют свои функции тестирования и поиска, но перестают быть посланиями "левой стороны".

Первое, что делает любой рассказчик сна, - выстраивание событий во времени. Между тем реальное время сна очень редко линейно. Чаще сцены расположены в многомерности времени как пузырики пены, лопающиеся по краям, на границе с "прошлым" и вырастающие в центре, в "настоящем". Адекватно воспроизвести такой сон сложно для дневной памяти, а адекватно его описать - почти невозможно.
Часто мы называем днем увиденное во сне так , как оно вовсе не называлось там. Хуже то, что мы начинаем верить этим названиям, начинаем иметь дело с подменами.

3аметьте: женщины (не только, конечно, -см. сон Влада Булатова), которые хотят узнать "к чему бы это?", рассказывают сны лучше, живее, честнее и ярче, чем "дримеры", обменивающиеся оккультным, кастанедийским или ещё каким "опытом".

Они не знают, "что означает сон", им интересно узнать. А вот "дримерам" не интересно, они как бы и так всё знают, им интересно "передать знание" другим.
(см.пример из архива "Хакеров сновидений")

Читая или слушая чужие сны вниманием дневного "я", мы либо позволяем нашему сновидческому "я" впитывать их силу, считывать информацию, помогаем ему в его уникальной работе, либо мешаем ему. Но куда как чаще ему мешает сама форма изложения, за которой невозможно увидеть реального сна.